же империя, а само слово «империя» в своём определение несёт территориальные претензии к соседям, желание расширяться и, следовательно, воевать. Более того, насколько мне известно, здесь на гражданских чинах также сидят бывшие военные.
А те немногие дворяне, не связанные с армией и флотом, всё равно стремятся быть похожими на офицеров. Это выражается как минимум в одежде, которая своим стилем очень похожа на униформу военных. В общем, все выглядят очень строго, серьёзно и очень важно. При этом никакой пьянящей роскоши в их одеяниях нет, никаких этих бриллиантов поясов или перстней на каждом пальце. Разве что прекрасный пол позволял себе чуть больше красок, но не более того.
Рядом с императором также сидел мальчик, совсем молодой, лет десять, с удивительно светлым лицом. Он единственный кто улыбнулся мне, пока остальные терпеливо хранили молчание. Однако как только гвардейцы откланялись и двери в зал снова закрылись, то сразу же начались споры и возмущения.
— Расстрелять! — кричал один дворянин. — Тут двух мнений быть не может!
— Никакого расстрела, пусть искупит свою вину на поле брани!
— Да вы с ума сошли?! Вам только что зачитывали письмо Самсонова…
— Самсонова?! Его мнение после недавнего позора не учитывается!
— Как вы смеете говорить такое о столь славном генерале?! Он столько сделал для нашей державы, а вы…
— Он завёл наши войска в ловушку, мы потеряли около ста тысяч солдат за неделю! ЗА НЕДЕЛЮ!!! Мы потеряли инициативу! А что сделал Самсонов, вместо того чтобы исправить свои ошибки?!
— Он отдал жизнь, чтобы из котла спаслось как можно больше солдат!
— Он выбрал смерть, чтобы не жить со стыдом! Он подвёл Государя и он знал, что за это его лишили бы званий!
— Да как вы смеете говорить подобное о моём отце?!
— Довольно, — довольно тихо произнёс Государь, но тут же весь зал умолк. — Самсонов Александр Васильевич Самсонов пал смертью героя, неуважение к нему будет воспринято как неуважение к императорской семье.
— Как скажете, Ваше Императорское Величие.
— Что касается ваших переживаний, которые сочатся во всех ваших словах, то повторяю ещё раз. Вопрос уже улажен. Немцы не прорвут нашей обороны. Однако мы действительно потеряли инициативу и пока что не сможем пойти в наступление. И всё же операции обоих фронтов я считаю успешными. Что же касается Александра… — Государь опустил взгляд на меня. — То я хочу выслушать его точку зрения. Ты действительно убил Павла Карловича Ренненкампфа, главнокомандующего первой армией?
— Да, Ваше Императорское Величие, я убил его вовремя сражения с Гинденбургом в Кёнигсберге. Враг был очень силён, а наших сил не хватало. Тогда я решил забрать силу Ренненкампфа, чтобы одолеть врага. Сам Ренненкампф не сопротивлялся.
— Но Гинденбурга ты всё же не убил.
— Не убил, однако смог ментально ранить.
— Ментально?
— Воздействуя на его разум.
— Да, разведка рассказывала, что Гинденбургу после сражения поплохело и он даже был вынужден передать управление фронтом своей ставке. И остальное в целом сходится, кроме некоторых моментов… Впрочем, решения я уже принял. Скажи мне, Саш, ты ведь не хочешь умирать?
— Не хочу, Ваше Императорское Величие.
— Вот и славно, — Государь улыбнулся и сразу же меня окружили гвардейцы. — Ты ещё послужишь нашей державе. А теперь, господа и дамы, давайте обсудим проблемы нашей промышленности и перспективы введение военной диктатуры в столь неспокойное время…
Дальше я уже ничего не слышал, ведь меня вывели из зала и повели аж в другое крыло.
— Так, если меня не ведут на расстрел, то… куда?
— Скоро узнаешь.
И гвардеец не наврал, действительно через считанные минуты меня привели в кабинет, после чего усадили напротив смутно знакомой девушки. Она ничего не говорила, заполняла бумаги, а я продолжал пристальное её изучать и вдруг меня осенило:
— Это же тебя по мою душу на фронт прислали!
— О, ты меня всё же узнал? — ухмыльнулась девушка. — Обычно без брони меня не узнают.
— А зачем так жёстко было меня пленить?!
— У меня был приказ привести тебя. К тому же тебя обвиняли в убийстве Ренненкампфа. А я свою работу привыкла делать идеально, поэтому… не серчай.
— А почему меня вдруг решили пощадить? Чтобы обратно на фронт отправить?
— Нет, пока что нет. Ты зачислен в Петроградскую академию, на особый факультет… формально бумаги ещё не подписаны, к тому же тебе нужно выдать дворянский титул и фамилию… но в целом, считай себя учащимся.
— И в чём подвох?
— Никакого подвоха.
— Что от меня требуется?
— Для начала заткнуться и не перебивать меня. А ещё поставить подпись о неразглашении… и браслетик, пожалуйста, надень. Молодец. Теперь мы будем знать где ты находишься, а за разглашение тебя ждёт расстрел.
— Неудивительно.
— Если вкратце, то наша держава заинтересована в проекте «Венец Эволюции». Мы набрали сто человек со всей империи, лучших одарённых, с самым огромным потенциалом. В вас будут вложены все ресурсы, а вы в свою очередь станете нашим стратегическим планом по победе.
— Ого, прямо так? А я вхожу в сто лучших?
— Твои ментальные навыки очень сильны, за последние сто лет только один человек в нашей стране обладал подобным потенциалом. Хотя у тебя он несколько выше. Так… в знак признания Государь жалует тебе земли и титул… будешь…
— Графом, давайте графом.
— Бароном.
— Всего лишь бароном? Может лучше сразу графом или герцогом? Князем?
— Ты ещё ничего не сделал, а уже больше просишь.
— Да ты хоть знаешь сколько я немцев перебил?! А мне даже медали зажали!
— Это правда, Самсонов с Оболенским всеми силами старались тебя спрятать.
— Можно мне тогда хотя бы мне особняк элитный какой-нибудь. И денег, а ещё…
— Губу закатай. Благотворительностью наша держава не занимается. Но так уж и быть, позволю тебе выбрать фамилию самому.
— О, давай Орловы…
— Занято.
— Соколовы…
— Занято. Ещё раз повторишь фамилию одного из влиятельных родов нашей империи, и я выберу за тебя.
— Так я откуда знаю, что занято, а что нет? Как выбрать?!
— Лебедевым будешь.
— Это вопрос или утверждение?
— Это твоя новая фамилия. Александр Петрович Лебедев… так-с, тут вот тоже кровью отпечаток оставь. Отлично.
— Ладно, а где моё имение?
— Где-то под Варшавой.
— ЧЕГО?! А где я жить будут?!
